Ночь. И снова не было сна. Совсем недавно он сказал мне:
— У нас ничего не получится. Дело не в тебе, дело во мне. Не обижайся…
Эти слова, в разных вариациях, я слышала несчетное количество раз. А иногда мужчины исчезали просто так без слов, и это было больно и обидно. Снова одолели мысли: «Что, ну что я делала не так? Почему? Мне все не в радость, потому что в моей жизни нет Любви?». Кажется, я плакала, и в какой-то момент я упала на колени и, обращаясь к потолку, страстно взмолилась:
— Господи! Пожалуйста! Я так хочу Любви! Я не могу без Любви! Пусть ко мне придет Любовь! Я очень Тебя прошу!
И Бог меня услышал.
— Я пришла, — сказала Любовь. — Посмотри на меня.
Она сидела в кресле у окна. Вид у нее был усталый, и похожа она была на замученную бытом домохозяйку. Видимо, сомнения отразились на моем лице, потому что она улыбнулась и сказала:
— Я меняю лики. Я могу быть такой: она мгновенно перетекла в образ восхитительной, искрящейся и недоступной Снежной Королевы. И такой: на месте Королевы сидел веселый карапуз лет пяти, перемазанный в шоколаде. И такой: нежный образ юной тоненькой девушки, играющей на скрипке. И такой: так, наверное, выглядела страстная, огненная, неукротимая Кармен.
— В общем, у каждого свое представление обо мне, — подвела итог Любовь.- Ты звала меня. Зачем?
— Как зачем? — растерялась я. — Я хочу Любви. Я хочу, чтобы ты была в моей жизни. Всегда. У всех есть Любовь, и у меня должна быть.
— Я никому ничего не должна, — мягко возразила Любовь. — Там, где звучит слово «должна», я не живу. Я ухожу. Или умираю.
— Разве ты не бессмертна?
— Меня часто убивают, но я воскресаю, как птица Феникс, и возрождаюсь в другом месте, в другом качестве, в другом образе. Так что в каком-то смысле, да, я бессмертна.
— Но как можно убить Любовь? — продолжала допытываться я.
— Меня убивают претензиями, обидами, ложью, предательством, ревностью, стремлением обладать безраздельно. И словом «должна», — грустно ответила Любовь. — За свою историю человечество придумало очень много способов убийства Любви.
— Да, Любовь часто бывает несчастной, — тихо сказала я.
— Нет! Любовь — это и есть Счастье. Если Любовь несчастна, то это не я, ты меня просто с чем-то перепутала.
— Но с чем можно перепутать Любовь? — еще больше удивилась я.
— Со страстью. С желанием быть хоть кому-то нужной. Со стремлением доказать, что ты не хуже других. Со скрытой корыстью. Мало ли с чем? Большинство людей просто не знает, что такое Любовь.
— Но подожди. Ведь я прочитала столько книг о Любви! Всем известно, что такое Любовь. Ромео и Джульетта… Отелло и Дездемона… Анна Каренина…
— Детка, ну что ты такое говоришь? — всплеснула руками Любовь. — Неужели ты действительно думаешь, что это я, Любовь, травлю… давлю.. душу… уничтожаю???
— Но это же все из-за Любви?! Из-за тебя? Разве нет???
— Нет, — печально ответила Любовь. — Это из-за страха. Страха потерять. Страха быть отвергнутым или обманутым. Страха остаться одному. Страха перед осуждением. Это Страх убивает Любовь. Вот так, девочка.
Я совсем растерялась, в голове была полная неразбериха. Все, что казалось твердым и незыблемым, стало терять четкие очертания, становиться текучим и эфемерным.
— Но тогда… какая ты по настоящему? — спросила я.
— Лучше всего обо мне сказано в Святом Писании, — ответила Любовь и с удовольствием процитировала: «Любовь долготерпит, милосердствует, Любовь не завидует, Любовь не превозносится, не гордится, не бесчинствует, не ищет своего, не раздражается, не мыслит зла, не радуется неправде, а сорадуется истине, все покрывает, всему верит, всего надеется, все переносит».
— Всего надеется, все переносит — машинально повторила я. — Да, наверное. Раз ты говоришь, я согласна всему верить, все переносить. И все еще надеюсь! А ты не приходишь и не приходишь! Почему ты обходишь меня стороной?
— Потому что ты меня боишься, — устало пояснила Любовь. — Я прихожу, стою рядом, но ты предпочитаешь меня не видеть. И не принимаешь меня в свое сердце.
— Я? Боюсь? Любви? — возмутилась я. — Но это не правда!
— Ты боишься боли. Для тебя Любовь — это неизбежная боль.
— А разве не так? — удивилась я. Любовь уже начинала раздражать меня своими парадоксами.
— Не так! — сердито сказала Любовь. — Нет во мне никакой боли. Ее люди придумали. Я красива, легка, свободна, как бабочка на ладошке. Ты держала когда-нибудь бабочку на ладошке?
— Ну да, в детстве, — вспомнила я. — Я очень тихо стояла и любовалась, даже почти не дышала, а она ползала по ладошке и крылышками перебирала, и было так смешно и щекотно…
— Что будет, если хватать бабочку за крылья? Или сжать кулак? — продолжала Любовь.
— Она погибнет, — тихо сказала я.
— И я погибаю, когда меня пытаются удержать. Зажать в кулаке… А иногда меня вообще засушивают и накалывают на булавку. Как трофей… — печально сказала Любовь. — Что же вы со мной делаете, люди??? И с собой…
Повисла тягостная пауза. Мы обе молчали. Передо мной проносились картинки из собственной жизни. Сколько раз я сжимала кулак! И хватала за крылья. И потом горевала над хладным трупиком Любви, не понимая, почему она умерла.
Любовь понимающе покивала, словно слышала мои мысли.
— Да, ты вела себя как неразумный ребенок, схватить, удержать, не пустить, взять в плен. Это так по-человечески!
Я смотрела на Любовь новым, совсем другим взглядом. Вот сидит в кресле Легкокрылая бабочка, которую превратили в заморенную домохозяйку. Я сама превратила. И я опять от нее требую. От нее все чего-то требуют, требуют, требуют… А сами при этом все крепче сжимают кулаки и обрывают хрупкие разноцветные крылья. Слезы внезапно брызнули из моих глаз, словно весенний дождик.
— Любовь, но что я могу сделать для тебя? — сквозь слезы спросила я.
— Принять меня как Дар. И не препятствовать свободному полету. Просто дай мне место на своей ладошке — попросила Любовь.
— Ты больше никогда не уйдешь? — спросила я.
— А я никогда и не уходила, — сказала Любовь. — Я всегда рядом, и жду…
Наверное, в эту ночь мне снились хорошие, светлые сны. Потому что я проснулась с улыбкой. А когда распахнула шторы, увидела, что ночью прошел легкий дождь. Лужи парадно блестели, а пожелтевшая листва была глянцевой и свежей. Мир был обновленным и радостным. И с той стороны на стекле сидела роскошная, невероятно красивая бабочка.
