— Она гордячка, на людях не плачет.
Небось, за баней прячется, коза!
– Махнул рукой старик (сосед по даче),
Сердито глядя прямо мне в глаза.
— Не стой столбом, не заперта калитка…
А за спиной что прячешь? Верно, клад?
Я протянула деду в руки плитку:
— Вы передайте Нюре шоколад.
Сама снеси. До бани путь не труден.
А выйдет Нюрка — трепки ей задам,
Чтоб впредь в сады не смела лазить к людям
И ихнюю клубнику лопать там!
Я возразила деду: — Бог же с Вами!
— Так, то не девка — сущая беда!
— Насупившись клокастыми бровями,
Он буркнул вслед: — Сгорел бы со стыда.
…
Она и впрямь за баней хоронилась,
Сидела там в майчонке и трусах
Под старой сливой, что над ней склонилась,
Цепляя веткой бант на волосах.
Лопатки – словно сложенные крылья
На голом тельце щуплого птенца.
Лицо в слезах, но и они не смыли
«Прямых улик» с чумазого лица.
— Как от тебя клубникой пахнет сладко!
— Я улыбнулась, — Ладно, я шучу….
И протянула Нюрке шоколадку:
— Возьми себе.
— А ты?
— Я не хочу.
И Нюрка из обертки неумело
Достала шоколад, шурша фольгой.
Понюхала: — Такой еще не ела,
А может ела… Нет…Тот был другой.
(Зашмыгав носом) — Ты не злишься, значит,
Что я в твой сад залезла?
— Больше нет.
— А деда Ваня наказал. И мячик
В сарай убрал, и мой велосипед.
Еще сказал, что раз его позорю,
Он сдаст меня немедленно отцу,
— Поведала свое мне Нюрка горе,
Соплю рукой размазав по лицу.
— Вы разве с папой вместе не живете?
— Я села рядом в мягкую траву.
— Теперь у папы есть другая тетя.
Как мама умерла, я здесь живу.
— Прости, что я твою клубнику ела…
— Потупив взгляд, сказала Нюрка вдруг, —
— Мне деда Ваня порки дал за дело,
А так он добрый, он – мой лучший друг!
Мне стало стыдно…Как же я ничтожна!
Из-за клубники развезла сыр-бор,
Поймав соседку днем, что осторожно
Залезла в сад ко мне через забор.
Несла я чушь и мерзость, без разбора,
Нависнув над воришкой, как гроза,
А та, трясясь и сжавшись у забора,
Испуганно таращила глаза.
— Ты вот что, детка, кушай шоколадку…
— Я пробурчала что-то невпопад,
Подумав: «Нюрка, как тебе несладко.
Здесь не поможет даже шоколад.»
… Оставив Нюрку, я неслась от бани
Туда, где Нюркин дед колол дрова,
Сказать ему: «Простите, дядя Ваня,
Я не права! Я очень не права!»
И то ли зной в разгаре, самом пике
Июльского безветренного дня,
А может запах приторный клубники
Почти душил, преследовал меня.
…
— Ну ладно…Что уж… — Он развел руками.
Глаза блеснули влажно, вздрогнул рот,
— И ты звезда: то чуть не с кулаками
К девчонке лезешь, то наоборот…
Я Нюрку напорол, конечно, малость,
Завёлся, старый дурень, да всерьез!
А ей от жизни так уже досталось,
Что говорить о том нельзя без слез.
Мать померла, отец все хлыщет где-то,
Забыл наш дом, и девка не мила…
И, как назло, клубника в это лето
У нас не уродилась. Вся сгнила.
А Нюрка… Эх, дуреха! Непоседа!
Крутилась возле грядки, как лиса,
С вопросом: — А когда поспеет, деда,
Клубничка? Может через два часа?
…
Старик умолк, кряхтя, присел на чурку,
И тихо буркнул мне через плечо:
— Ты вот что, дочка, не серчай на Нюрку,
Пять лет всего ей. Глупая ещё.
…
А ночью я металась по постели:
Мне снилась Нюрка – снилась без конца!
И на ее тщедушном бледном теле
Торчали крылья, словно у птенца.
И я топтала ягоду по саду
Кричала: «Это ты всему виной!»
Рыдала Нюрка: «Тетенька, не надо!»
Летая, словно ангел, надо мной.
Дождавшись утра, я с клубничной грядки,
(В одной сорочке, не умыв лицо!)
В корзинку ягод собрала остатки,
Ее поставив Нюрке на крыльцо.
Мне было горько, стыдно. Стыдно дико
— Как мой поступок был вчера убог!
Жаль, отоспела Нюркина клубника.
Но скоро вишня вызреет, даст Бог.
